10 вопросов о тайном и явном: творчество и мир в душе

Если Вы вступаете на путь творчества, начав писать красками или словом, проникая в сердца окружающих мелодикой, вам рано или поздно придется задаться вопросами: что в жизни Художника радость, а что – боль, что переносимо в одиночестве и не должно быть показано никому, а что просится быть явленным на свет. О том, что уходит в мир и о том, что остается недосказанным, беседуем с врачом-психотерапевтом, поэтом и музыкантом Маратом Искандеровым.

АЮ: Судьба поэта, на мой взгляд – выводить заблудшие души к источнику утешения и решения проблем жизненных, а не просто создавать явления эстетической ценности. Еще в прошлом веке, да и сейчас, свои душевные проблемы христиане доверяли и доверяют духовнику, исповеднику, так называемые язычники – тоже наставнику, в древности ведуну, волхву. В любом случае, общение по душам – лечение словом, в тяжелых случаях подкрепляемое лекарствами, но главное, насколько мне известно – лечение словом. Помогают в твоей практике навыки работы с песенным, поэтическим текстом?

Судьба поэта – жить с душой, с которой по определению содрана кожа. Смотреть, не щурясь на Солнце и на огонь, вынося оттуда то, что доселе не было облечено в слова. А то, о чем вы спрашиваете – это задача. Точнее – одна из задач.

Общение по душам – не в любом случае «лечение словом».  Души собеседников могут общаться и без слов. И даже не взглядами. Если вам знакомы из той же аналитической или психодинамической школы такие понятия, как «перенос» и «контрперенос», где работают прямые энергии возникающих в терапии отношений, и их взаимные проекции – вы поймете, что  вербальный пласт  межличностного взаимодействия – и не всегда единственный, и не слишком уж информативный. За словами можно легко прятаться.

Навыки работы с песенным и поэтическим текстом. Хм-хм…  Не сказать, что есть навык, скорее – некое умение. Это ж не ремесло.  Если отвечать на конкретно поставленный вопрос –  в практической психотерапии часто помогает «поэтическое мышление», «поэтическое восприятие», проще говоря – способность интерпретировать образы, понимать символический язык проекций и ассоциаций, создавать свои образы, вытекающие из интерпретаций и т.п.

Если же принять за аксиому то, что поэтика – это превращение пережитого в заклинания, а любые заклинания – это формула части мира,  и прямая или завуалированная суггестия (сиречь – внушение, путь в трансовые, гипнотические и иные благотворные состояния измененного сознания), а любая суггестия – это базовый инструмент в арсенале психотерапевта, то – да, ответ на этот вопрос будет положительным. Помогает. Взаимопомогает. Поскольку, ощущая, как терапевтически-активные энергии облекаются в действенные, словесно передаваемые образы и рекомендации, можно понять – как это работает, освоить и улучшить обратное умение – «сеять образы мира через сито голодных умов», через верно подобранные слова транслировать сконцентрированную силу.

И затем – образность, многоплановость, глубинность, неоднозначность трактовок любого текста (читаемого ли, выслушиваемого ли в ходе терапии от клиента, создаваемого ли самим автором) при наличии поэтического мышления – парадоксальным образом позволяет найти путь к тому, что «по-ту-сторону-слов». Обычно там лежит правда. В той же психотерапии есть такое практическое наблюдение – если клиент говорит о многом, но вы чувствуете, что какую-то тему он вообще обходит стороной, что она «не звучит нигде», что есть явный «пробел в ткани повествования» – там ищите проблему. Проблема, боль – там, где молчат. Там, за тем воздвигнутым забором из слов.

АЮ: Для психотерапевтических практик характерно некое следование системе, системе правил и приемов воздействия на ищущую покоя душу. А как смотришь на системность, формализм в словесном искусстве, следование жестким требованиям ритма и благозвучной рифмы?

Давайте пойдем по пути сходств и различий. Формализм и системность в психотерапии – вопрос научно-практической школы, практического направления, которого придерживается специалист.  Это продиктовано «концепцией личности», т.е. той или иной базовой теории описания структуры личности, которая и задает мишени воздействия и механизмы терапии.

Формализм в словесном искусстве – тоже «опознавательная карточка» для коллег по цеху и для просвещенных читателей. То, что дает возможность жанрово классифицировать и предобуславливать ожидания от произведения. Затем, ритм, рифма, форма – условия для реализации эстетической составляющей произведения в связи с законами гармонии.  И к тому же – мы сами по себе ритмические существа, у нас даже физические и психологические процессы происходят в определенных ритмах (пульс, ритм дыхания, равномерность ходьбы и т.п.) Поэтому ритм и рифма стиха создают ту самую силу воздействия и магию слова.

Но – обязательны ли жесткие требования? Мои собственные критерии на этот счет просты – «главное, чтобы работало». И психотерапевтические задачи перед тобой могут вставать такие по ходу работы, для эффективного решения которых приходится применять арсенал из иных, чем намеченная ранее, концепций, и приходить в итоге к т.н. интегративному подходу.
И подобное же – в поэтике и литературе. Если работает, если оказывает воздействие, если сила воздействия преобладает над красотой формы – мне кажется, не так важно стилистическое и формальное соответствие жанровым требованиям.  Более того, если не допускать этого – можно проморгать появление творцов новых форм. Хорошо, что этого не случилось с Маяковским, Хлебниковым и иже.

АЮ: В принципе, с развитием средств воспроизведения, хранения, тиражирования информации стало легко – по сравнению даже с нашим двадцатилетием – распространять свои работы, не всегда их можно назвать полноценными произведениями. Как ты смотришь, где грань между самовыражением и подлинным творчеством, не говоря уже о мастерстве художественном, искусстве?

Посмотрите на определения явлений, между которыми вы ищете грань. Ответ в самих их названиях. Самовыражение – выражаем себя, свое явное восприятие картины мира. Душа автора в данном случае работает как «контейнер» – мы достаем из его содержимого разные моменты и элементы, красиво это складываем и показываем. Показываем свою «самость», выделяем и описываем в принципе себя, свои особенности и непохожести в ряду других.

Творчество – творим, создаем то, чего еще не было, ведь творец – создатель нового мира всегда, создатель того, чего еще не было – ни по силе, ни по содержимому, и с чем еще предстоит разобраться. В данном случае душа – «генератор», создающий универсальные энергии воздействия, но таких именно уникальных энергий и плодов не создаст кроме него никто. Вот, кстати, в таких случаях у произведения много трактовок и интерпретаций «а что автор имел в виду?», и порой сам автор удивляется тому спектру осмыслений, который его произведение вызвало. Порой потому, что сам не ожидал, что он сотворит. «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!» – вот эта эмоция автора хорошо описывает понятие «творчество».

И еще одно понятие из медицины в целом можно ввести как критерий, определяющий разницу. «Качество жизни».  Если от твоей деятельности изменилось твое качество жизни – то, это, скорее всего, область самовыражения. Если же качество жизни других затронуто – это творчество.

АЮ: Если в эпоху следования традиционным верованиям вершиной душевной жизни считалось смирение, беспрекословное подчинение высшим силам, непонятным разуму, то сейчас психология и психотерапия предлагают все же клиенту врача некую совокупность мировоззренческих положений, психология становится такой разновидностью светской веры. И в соотнесении с религией – что же психотерапия предлагает в качестве смысла жизни, допускает ли верование в высшие силы, или всё – голые нейроны, медиаторы, синапсы, серотонин-мелатонин, корка-подкорка?

Ни один психолог или психотерапевт не будет предлагать клиенту «смысл жизни на блюде» или гарантированное обретение его. Ведь это жизнь уникального человека и смыслы он обретает или способен обрести сам. Суть настоящего, грамотного психологического и психотерапевтического воздействия – оперировать системой ценностей и смыслов клиентов, не навязывая ему что-то, а приводя в порядок внутреннюю психодинамику, показывать проблемные образования или неэффективные жизненные стратегии с разных сторон и точек зрения, давать в распоряжение новый инструментарий для оптимального движения по выбранному клиентом жизненному пути. Если же «специалисты» обещают вам полное и легкое избавление от страданий, научение тому, «как надо», ответы на вопросы о смысле жизни или сбрасывание покровов с этого извечного вопроса – тут стоит включить критику. Специалисты в области душевного здоровья и развития – не гуру, редко – проводники, чаще – спутники и помощники.

АЮ: Мир сейчас стал необычайно тесен. В автобусе едешь, идешь по улице – навстречу люди с телефонами, в наушниках, общаются на ходу, залипают в экраны… Человек стал менее одинок? Вовлеченность в общество, в социум усилилась таким образом, или это, наоборот, дробление на искусственно сложившиеся группки по интересам?

Дистанционная коммуникация вызывает вопрос о полной искренности ее.  Повторюсь – за словами можно спрятаться. Живые энергии лучше всего работают при прямом контакте. Да, сетевые поля дают возможности группироваться по интересам, при этом оберегая собственные границы человека. Поэтому вопрос об одиночестве тут двойственный. С одной стороны – ты находишь единомышленников, свои поля для взаимодействий с другими, но с другой – у тебя есть всегда возможность закрыть створки своей раковины, лишая собеседников твоей полной естественности, спонтанности. Такая дозированная открытость.

Хочется вспомнить БГ, который в каком-то своем давнем интервью заметил: «Что Интернет, что компьютер в целом, что лопата – суть одно. Инструменты для достижения своих задач». Я присоединю к этой мысли в продолжение другую народную мудрость – если у тебя в руках только один молоток, то все остальное воспринимается только как гвозди. Если же у вас в распоряжении множество инструментов, вы их можете соответственно менять и еще своевременно затачивать – вы будете эффективны.

АЮ: Вопрос опять касательно литературы. Библиотерапия, лечение чтением – что это? Насколько книга может стать лекарством для души?

Да, это одно из неосновных, арттерапевтических направлений существует и в нашей практике. Не могу сказать, какова его актуальность вне стационарной психиатрической психотерапии сейчас. Но суть же там не в лечении собственно чтением, само собой. Суть в специфическом подборе литературных произведений, согласующихся с актуальной проблематикой клиента, отвечающих своим повествованием на его явные или подспудные вопросы, показывающих ему альтернативные варианты решений и выходов, или в принципе настраивающих его на конструктивную волну и на разделение своих трудностей с героем произведения, который действует в сходных обстоятельствах. Но все равно, это направление является вспомогательным, поскольку аналитическая диагностика предварительно должна быть проведена, и терапевтические задачи, мишени и контракты должны быть поставлены и выстроены. А постановка нужных вопросов, сконцентрированная формулировка проблематики – уже часть терапии.

Что такое книга для нас? Это – путешествие, «возможность жить-не-здесь», и выносить из этого новый опыт, как из любых путешествий. А новый опыт дает нам новые инструменты, навыки и умения…

АЮ: В нашу молодость, в 90-е, мир был необыкновенно жесток, кровожаден, большинство проблем решалось с позиции силы, и даже лидеры рок-групп иногда считались между собой – сколько человек можешь собрать последователей, кто за тобой пойдет? Сейчас же необычайная толерантность, признание прав на существование самых странных идеологических меньшинств. Что это, почему так, почему меняются приоритеты и ценности с точки зрения психологии? Только конфликт поколений и постоянные перемены, неотменяемая новизна?

Взросление цивилизации, я считаю. Локальной цивилизации, оговорюсь. И вопрос того, что цивилизация начинает конструктивно разбираться со своими тенденциями в вопросах «воли к власти». Естественные процессы – при ослабевании внешнего давления, действия внешних ограничивающих сил (что было в постсоветском обществе), локус-контроль понятия «сила», поскольку это привычный критерий и привычный язык – смещается с «вовне» на внутренние процессы: «если нету силы сверху, то сила – мы». Затем происходит естественный и закономерный количественно-качественный переход – критерий силы сменяется на критерий жизнеспособности, как любой родитель, взрослея, меняет позицию давления на своего ребенка на позицию принятия его проявлений и реализаций. «Делай, что хочешь, и если это жизнеспособно – оно будет жить и будет излучать свой свет, на который придут близкие тебе, принесет свои плоды, а если нет – не обессудь».

АЮ: Где грань между оригинальностью, самобытностью личности и ее нормальностью/искаженностью? Когда так называемый фрик становится изгоем, больным?

Если брать чисто психиатрические критерии, то грань – переход в декомпенсацию. То есть когда сам человек начинает испытывать реальное страдание или чувство разрушения, или он становится опасен и глубоко неприемлем для окружающих. Когда его психопродукция становится нетрактуемой абсолютно никак, ни с каких позиций, даже с позиций новаторства. Но, я хотел бы предупредить это стигматизированное отношение: больной=изгой.  Это никак не может и не имеет права отождествляться. И одно из доказательств от обратного тому, коль мы в сфере творчества обсуждаем – давно существующий культуральный пласт «арт-брют», сырое, наивное искусство, рожденное теми, кто заглянул за границы, или живет за границами «общепринятого разумного».  Течение со всеми обязательными атрибутами принятия и включенности в общепринятые течения – с выставками, альбомами, тиражированием репродукций, интервью, коллекциями, музеями «Искусства Иных» и в наших столицах, и по миру. 

Вообще в психиатрической науке вопрос этой границы «варианты нормы/патология» остается дискутируемым. Определены конкретные нозологические единицы, т.е. заболевания или патологические процессы/состояния с выверенными симптомо-синдромокомплексами. Но это – карта, а карта, как известно, не есть реальная территория, и много случаев, когда есть «чувство болезни» у диагноста, но нет чистых критериев, и встает вопрос – какая это патология, и тут самое главное – удержаться от стремления втиснуть наличествующее в принятые схемы. Посему – если не уверены однозначно в конкретизации и определенности патологии – отдайте это на откуп сферам «особенностей и вариантов нормы», если вам так уж важно опредмечивать статус человека.

АЮ: Еще несколько лет назад по праздникам на общественные шествия и мероприятия выходили некие организованные группы с общим лозунгом «Монстрация». Это преподносилось комментаторами просто как вычурность некая, социальная пародия, стеб. Но вот в прошлом году на канале РБК было обстоятельное интервью с девушками-организаторами такой московской Монстрации и выяснилось, что это движение личностей, награжденных обществом клеймом душевнобольных. Что главный их лозунг «Я знаю свой диагноз, а вы свой?» Попытка обратить внимание общества на то, что эта категория граждан России имеет права, а не только обязанность вести частично изолированную от общества жизнь, чтобы никому не причинять вреда, якобы. Твоя точка зрения – это действительно попытка бороться за права, или такая полуистеричная попытка вызова обществу, пощечина общественному вкусу?

Вообще, существует Закон РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании», который обеспечивает правовую защищенность личностей с психиатрическим опытом. Второе – в нашем обществе, на доправовом уровне реально существует проблематика стигматизации психиатрическим диагнозом, поскольку общественное восприятие до сих пор инертно, и склонно воспринимать «инаковость» как потенциальную опасность. «Непонятное = опасное».  Это на уровне рефлекса, обусловленного тем, что в основе страха безумия лежит страх смерти. Ибо для нас, как для осознающихся существ, интеллектуальная дезинтеграция равна смерти, смерть личности воспринимается как физическое исчезновение.

И радует, что люди с психиатрическим опытом находят в себе силы и мотивацию заявлять о своих правах. И одновременно печалит, что почему-то именно они вынуждены о своих правах заявлять, когда подобным не занимаются инвалидизированнные по сердечным заболеваниям, сахарному диабету, например, или люди с хирургической патологией. Меняет болезнь работу тела ли, работу физиологии или работу сознания – это в любом случае прежде всего болезнь, страдание, а не повод и не основание выводить человека в социальное «гетто».  Я очень приветствую и поддерживаю позицию «антистигматизации психиатрическим диагнозом» и стремлюсь всячески этому способствовать. Болезнь не делает человека меньше или некачественнее для общества. Иначе, это фашизм какой-то, если считать «инаковость» вызовом или противопоставлением обществу.

АЮ: И последний вопрос. Насколько так называемые творческие люди нормальны по статистике? Много среди художников слова людей с некими отклонениями от принятых норм здоровья?

Как вы уже поняли – в отношении понятий «нормальность» я не склонен придерживаться жестких критериев. И даже в психиатрии в принципе условлено – все, что не есть конкретная патология, то – вариант нормы. А много ли среди бухгалтеров или дизайнеров, к примеру, людей с некими отклонениями от принятых норм здоровья? Теории Ломброзо «Гениальность и помешательство» – оставьте веку позапрошлому. Исходя из чего мы вообще должны подозревать какой-то разряд людей в определенном наличии у них чего-то «не того»?! Только в силу того, что не способны понять их технологий и особенностей внутрипсихических процессов, которые ими движут? Так расспросите водителей и профессиональных шоферов – как они управляют транспортом. Максимум, что они скажут: «Чувствую движение, вижу дорогу, жму педали, кручу руль».  А как из этого складывается путь, тем более путь эффективный, безопасный, результативный – они не скажут, не сформулируют, это неосознаваемо ими внутри процесса. Поэт и писатель скажут примерно то же: «Чувствую потребность, вижу лист, беру ручку, начинаю писать». Рефлексии тут – ни на йоту, если она есть – подозревайте искусственность или то, что по результату назовут графоманией.

Тайное, сокрытое, непонятное, невыразимое – не есть ненормальное. Благодарите тех, кто способен, кто имеет намерение, стремление, дерзость и ярость духа – ходить туда, где никто еще не был, и приносить оттуда – то, чего еще никто не видел. И тогда «никто не останется обиженным».

Беседу провел Андрей Юрьев.