10 вопросов о смехе и серьезном: юмор как орудие литератора

Сегодня наши вопросы адресованы Сергею Александровичу Салдаеву, известному не только в Оренбуржье поэту-пародисту. Автор выпустил пять книг пародий, организовал и в течение десяти лет проводил сатирическо-пародийный конкурс на премию «Оренбургская калоша» для наиболее «отличившихся словоблудов». О тайнах ремесла и судьбе поэта с Сергеем Салдаевым беседует Андрей Юрьев, коллега по Союзу российских писателей.

• Сергей, первый вопрос о насущном. Евгений Попов, президент Русского ПЕН-центра, входящего в международную организацию писателей ПЕН-центр, сказал, что в России 12-13 литераторов могут жить на гонорары. Понятно, что другие страны, всякие там «Гуд бай-Америки», нам не указ, и положение писателей в них не может считаться образцом. Но! Американец Стивен Кинг, международная звезда писательского ремесла, говорит, как ни странно, то же самое применительно к Штатам – десяток писателей живет на гонорары, а многих отличных рассказчиков, новеллистов и романистов народ и знать не знает. Легко ли быть пародистом в таких условиях? Борис Гребенщиков, безусловный авторитет для рок-поэтов нашего поколения, подразумевал подобное в строках «Легко ли быть птицей, да так, чтоб не петь?» Легко ли?

– Стихотворная пародия – сегодня довольно редкий жанр и требует от читателя определенных знаний, литературного вкуса и вообще требует понимания, что такое пародия, потому что это не стеб или какая-то издевка, не просто прикол, а это своего рода короткая критическая статья, написанная по законам стихосложения. Она показывает, где автор был слаб и даже смешон. Но самое сложное – сделать так, чтобы читатель или слушатель понял это и улыбнулся. Пока мне это удавалось, хотя это трудно. А жить на средства от пародий… Пока не получается. Это не источник пропитания.

• Итак, мы выяснили, что чувствует поэт в это время, сложное для настоящих литераторов. Встает вопрос (словно заря во тьме холодной): а ради чего, собственно, все эти души прекрасные порывы? Увлечение, следование призванию или более конкретные вещи – например, ради коллективизма, пребывания, так сказать, в тесном кругу сугубо «своих» литераторов? То есть такая наличествующая тенденция к «клубности» жизни. Мы, вот такие-то литераторы, живем своим кругом, а все за его пределами нам чужие, и мы будем блюсти границы нашего круга, нет? Я разовью этот вопрос далее.

– Нет. По-моему, Уитмен сказал, что литература – это искусство и забава одновременно. Что касается пародии, это определение очень близко к истине. Сам жанр, работа в нем приносят удовольствие. Конечно, у меня есть друзья-читатели, которым очень нравится то, что я делаю. Их немало, я знаю. Был даже случай, когда четыре моих книги украли из школьной библиотеки. Для меня это было очень почетно: когда при жизни твои книги воруют из библиотеки, это говорит о том, что кое-что у меня действительно получается. А элитарность, клубность – мне кажется, это надуманно и далеко от истинного положения вещей.

• Но при этом у нас в городе несколько литературных объединений, и каждое стремится к сохранению своего круга общения…

– Помнишь, Андрей, сцену у Михаила Булгакова в «Мастере и Маргарите», когда Коровьев с Бегемотом пришли в «Грибоедов»?

«- Вы – писатели? – в свою очередь, спросила гражданка. – Безусловно, – с достоинством ответил Коровьев. – Ваши удостоверения? – повторила гражданка. – Прелесть моя… – начал нежно Коровьев. – Я не прелесть, – перебила его гражданка. – О, как это жалко, – разочарованно сказал Коровьев и продолжал: –  Ну, что ж, если вам не угодно быть прелестью, что было бы весьма приятно, можете не быть ею. Так вот, чтобы убедиться в том, что Достоевский – писатель, неужели же нужно спрашивать у него удостоверение? Да возьмите вы любых пять страниц из любого его романа, и без всякого удостоверения вы убедитесь, что имеете дело с писателем. Да я полагаю, что у него и удостоверения-то никакого не было…»

• Всё-таки никому из амбициозных творческих личностей, стремящихся достичь определенной степени мастерства, не удается уйти от явления клановости. Не «литературный стиль», «школа», так писательское объединение, союз, которые часто отталкивают развивающихся, растущих авторов – дескать, вы талантливы, но не нашего поля, ищите единомышленников. Нет?

– Конечно, творческие союзы дают возможности общаться с единомышленниками, встречаться на семинарах, фестивалях – это тоже хорошо и важно. Но не это главное, главное – творческий зуд, желание писать, вот что основное.

• Предыдущие вопросы, Сергей, были подводом к такому: нет опасения «сломать настрой» поэту? Всё-таки не у всех хорошее чувство юмора и легкое отношение к пародирующему их тексту. Не в том дело, что могут оскорбиться и в суд подать (хотя подобное ведь уже было?), а в том дело, что могут излишне расстроиться и начать гасить собственные творческие искры. Как вот с этими отношениями «поэт versus пародист»?

– Отсутствие чувства юмора – это проблема того, кто читает мои тексты, не моя. Сломать того, кто заряжен на собственную творческую реализацию… Думаю, человека не сломаешь ничем, потому что писательство становится смыслом его жизни. Графоманы ведь тоже отсюда берутся. А если большой автор, то уж тем более – как ты его сломаешь? Люди под гнетом самых суровых испытаний, а не то что пародии, и то не ломались. А есть обратная сторона медали! Многие друзья, да и недруги, даже обращались с просьбой написать на них пародию. Это своего рода реклама автору, потому что мало кто читает лирику сейчас, гражданскую поэзию. А вот пародию могут прочитать, заинтересоваться тем, на кого она написана, что там за тексты. Так что здесь палка о двух концах.

• Сергей, в твоей поэме «Разговорчики» ты воспроизводишь манеру письма поэтов от Серебряного века до современности. Поразительно тонкое проникновение в детали, особенности, личные такие таинки текстов. Складывается впечатление, что ты умеешь всё в поэзии! Так почему же нет своих стихов, а только некоторые несуразицы других предстают в безжалостном свете?

– Уметь всё в поэзии – это, пожалуй, уж слишком! Я писал лирику. Одно стихотворение, посвященное Бродскому, было напечатано в 2002 году в альманахе «Башня». А остальное просто… уничтожила моя бывшая супруга. И всё воспроизвести, восстановить не получилось. Да и не до лирики, пародия и так много времени занимает. Лирика требует другого настроя, а если пародийный кураж тебя захватил, то уже не отпускает. Кстати, с этим связано то, что на коллективных выступлениях меня редко выпускают в начале, обычно к концу ближе или к середине – потому что потом ломается настрой зала, и лириков уже не слушают.

• Итак, поэт-пародист предстал перед нами в меру откровенности. Сергей, а не бывает случаев, чтобы «пропесоченные» поэты обращались за помощью в редактировании текстов? Дескать, подскажите с вашим острым языком и зорким взглядом, не осталось ли «кривулек»?

– Бывало, и не раз обращались. Это нормально, да и меня редактируют. Что я, великий гений? Золотых строчек нет! Есть моменты, за которые я буду стоять, раз уверен, что они получились действительно хорошо. А если я вижу, что мой редактор Вячеслав Геннадьевич Моисеев говорит: «Сережа, я бы вот так сделал», – я достаточно часто с ним соглашаюсь. Ситуация своеобразная – всё дело в том, сможем ли мы друг друга убедить. Иногда он меня совсем не убеждает, иногда я безропотно соглашаюсь.

• Сергей, с изящной словесностью более-менее понятно. А что насчет спортивных достижений? Слышал, они есть. Помогает спортивный опыт держать удар, атаковать словом?

– Ну это очень вольное сравнение! Бокс, которым я когда-то занимался, дает многое для мужчины. А что касается большой литературы – многие боксеры в ней себя проявили! Эрнест Хемингуэй, Джек Лондон были профессиональными бойцами. Баловались кулачным боем Маяковский, Байрон. Даже Пушкин брал уроки бокса! А «держать удар» – поэзия не наносит таких сокрушительных ударов по голове, чтобы мне помогал в ней бокс. Она приносит больше радости, чувства такого доброго и хорошего, интересного.

• Возвращаясь к началу беседы. Где сейчас работаешь, чтобы обеспечиться материально? Знаю, что несколько сфер занятости сменил.

– Сейчас делаю музей – я же музейщик по образованию. Обратились ко мне, и я делаю. Пока люди довольны. Пока что мне за это платят.

• Есть ли любимая пародия на прямо очуменный стих?

– Я давно уже говорю, что к пародии отношусь не очень просто. Почитал немного теории и могу сказать, что я пошел по пути внутреннего устройства пародии как анекдота. Анекдот как вывод, конец, решение. И когда такой парадоксальный вывод появляется, это и есть хорошая концовка… Ну вот, пожалуй, моя самая ударная пародия, она на самарского поэта Юрия Панюшкина. «Суровая реальность» называется.

«Здравствуй, девушка в косынке!
Нам осталось полминуты,
И уйдет зеленый поезд,
И уеду я на нем.
Хочешь, я с тобой останусь?
Что ответишь мне на это?» –
«Я отвечу вам на это:
Вас жена в купе зовет».
Юрий Панюшкин

«Здравствуй, девушка с кокардой!
Ты, наверно, проводница,
Я тебе признаюсь сразу:
У меня жена в вагоне,
Надоела хуже смерти,
Ехать тоже надоело.
Можно я с тобой останусь?
Что ответишь мне на это?» –

«Я скажу вам по секрету,
Только больше вы не пейте:
Я мужчина-проводник».

Что ж, благодарим Сергея Александровича за дружескую беседу и пожелаем неиссякаемого чувства юмора!

Андрей Юрьев,
редактор сайта «Алый цвет. Обзоры и отзывы. Издания наших дней» ayurev.ru