Академия Традиции?
Девочки и мальчики, а также их родители! О чем я вам толкую который год в серии статей на психософскую тему и в обзорах книжек стихов и прозы? О самом простом – воистину значимый художественный текст есть декларация ценностей. Объявление принципов и целей ценностной группы – класса, касты, религиозного течения.
Для этого вовсе необязательно сочинять второго «Заратустру», как пытался это сделать я в поэме в прозе «Глашатай Безумья». Необязательно быть ни Андреем Платоновым, ни Юрием Мамлеевым, ни Александром Прохановым. То, что важно, ценно, дорого – это сквозит через поступки героев и осмысление ими ситуаций, в которых они оказываются. Даже такое популярное определение, как «целевая аудитория» – это оттуда же, от группы, разделяющей понятия, установки, положения. Тому, кто видит мир так, проще понять, что есть Традиция, философское течение истоком из древних мировоззрений, гласящих, что Жизнь и Разум родились на Полюсе Мира, – и что есть новые-новейшие-сверхновые течения, парадигмы сознавания и выражения помысленного. Произведение, не определяющее никаких ценностных категорий, есть либо пустышка, либо занятная безделушка, «письмо ради письма», развлечение на вечер.
Такими литературными изысками заполнен сформировавшийся почти литературный «рынок». Сочинения ради остроты сюжета, с новомодными вывертами – следами интимной жизни напоказ, жизни инопланетных афрогермафродитов, желательно в кипах и с демонстрацией обрезанности. Я утрирую, но современная поросль «сочиняторов» окрепла и дорвалась до сцен и съемочных площадок. Развлечение, развлечение и еще раз развлечение, экстравагантное щекотание нервов публики, пресытившейся правдоискательством 90-х и нулевых. Молодежь тянется влиться в этот поток, «быть-не-хуже» и забывает, что, говоря о персонажах, надо говорить об обществе, от личного переходить к коллективному, объективировать субъективное, в частном показывать общее, чтобы литература давала ценностный ориентир, а не становилась достоянием книжечки-блокнотика, прочитанной за поездку в автобусе и выброшенной.
Произведение Алексея Кудрякова балансирует на грани между серьезностью и пародией на нее, точнее пародией на социально-ориентированные тексты. Персонажи обсуждают свое собственное состояние в роли случайных попутчиков, сошедшихся в плацкарте, как если бы смотрели на происходящее со стороны, выступают в роли сотворцов своей реальности, которая разворачивается в ставшие хрестоматийными образы героев андеграунда, составляющих манифесты, ничем не отличающиеся от вселенских заявлений экспериментаторов пост-Серебряного века. В этом есть влияние нео-экзистенциалистов, показывающих упорно, что всё есть абсурд в лучшем случае, в худшем – бред спившегося божества, бомжующего на вокзале. Молодежь у Кудрякова пытается что-то провозвестить миру через избитые перформансы, настоять на обреченности и бессмысленности «взрослого» мира, и все равно съезжая уже в свою бессмыслицу, собственнорощенную. При этом надо понимать, что «бунт» обусловлен, как и пятьсот лет назад, простым – конфликт наивности и опыта, невинности и зрелости. Ценности старшего поколения просто не могут быть осмыслены не бывавшим в сложных ситуациях юношеством. И нелепость выходок растущих еще – отсюда, от непережитости. Ну как поверить в то, что гроза рождается напряжением воздушных масс, если ты этого напряжения и не испытывал никогда, не прожил на опыте, не попробовал, не вкусил – не-о-це-нил, как? Никак. Того, чего со мной не было – нет, а если есть, то ненужная трата времени.
Говорят герои и о том, что во время поколения дворников и сторожей иная реальность подстерегала за каждым углом и готова была прорваться в этот мир через жизнь советских пост-хиппи, через открытость и братскую любовь. Это действительно было так и ничего комедийного (как заявлено в жанре произведения) в этом нет. Братская любовь не принесла плодов, эпатаж и вызов обществу обернулись откровенной галиматьей и дурью. Как поет Константин Кинчев – на монолит пирамид всегда ложится обвал, ты можешь это прочесть в одной из правильных книг. Вот этих правильных книг хочется, очень хочется. Совсем нет желания читать эпитафию эпохе возвышенных мечтателей и верится, что Константин Евгеньевич имел в виду монолит меркантилизма и власти денежных единиц. С которыми, надо сказать, успешно борется Издательский центр МВГ, выпустивший книжку «Академия будущего» в серии «Новые имена».
Алексей, да бросьте Вы свой минорный тон! Жизнь держится на братских узах – если не в семейности, то в содружестве ценностей. Вы смеетесь, не сложилась ли субкультура доставщиков еды? Да сложилась! Велосипеды на заснеженных улицах, курьер, морозящий продуктовый заказ в пешей прогулке, затянутые в тесные капюшоны головы, оглушенные музыкой из наушников-«затычек» – это тоже лицо города. Может, Вы нам и расскажете о студентах, крутящих педали после лекций, чтоб как-то прожить университетскую пору? Хочется голоса будущего, действительного будущего, а не эпитафии кончившемуся миру.
Пока живы Хранители Традиции, доставшейся нам от первых еще жрецов и провидцев – будет и поле для ответвлений от нее. Будет и смысл в существовании Академии Будущего.
Андрей Юрьев,
редактор сайта «Алый цвет. Издания наших дней»
