Последний лист
О поэзии Сергея Бурдыгина
[Книга «Под тяжестью осеннего листа…» выпущена Издательским Центром МВГ (Оренбург) осенью 2021 года]
Сергей Бурдыгин о себе
Родился я в Оренбурге в 1962 году. Окончил сначала 39‑ю школу, потом Оренбургский государственный педагогический институт. Был распределён в Комсомольскую восьмилетнюю школу Беляевского района, где изза нехватки кадров преподавал не только русский язык и литературу, но и рисование, и географию. Правда, глобус тогда не пропил, хотя обстановка располагала.
Потом пришёл в газету «Комсомольское племя», потом 16 лет трудился в редакции «Южного
Урала», а затем и во всех остальных газетах города. В промежутках между журналистским трудом
успел даже побыть охранником в онкологическом диспансере.
Пишу не только стихи, но и прозу. Дважды был лауреатом премии имени Аксакова за оба жанра — книгу стихов и повесть «Свет Гончарной двушки». За «Повесть о пятой лавочке» стал лауреатом премии «Добрая лира» (Санкт‑Петербург). Печатался в журналах «Гостиный двор», «Москва», «Брега Тавриды», в альманахе «Башня». Автор сборника прозы «Мышиный рынок» и книги стихов «Обитаемый остров».
С годами читать стихи старшего поколения становится всё тяжелее. Потому что горше. Пока молодые призывают «Радуйся» и «Передавай за жизнь» в автобусе именем Мир, едущие на последнем сиденье и уже до конечной молчат обычно, что радоваться все меньше чему. Поразившее меня однажды видение Джимом Морриссоном планеты как Голубого Автобуса неотвязно.
Некоторым судьба дает это поэтическое видение мира как приятную эстетскую добавку к удовольствиям от жизни. Другим – и их не так много – как свойство, растворенное в крови и плоти, в самой материи судьбы. Легко привесить им ярлык «Ангедония», сложнее осознать, как перипетии жизни влияют на тематику и стиль стихосложения. Там, где обычный человек захлебывается от боли, кричит, Поэт – поёт.
Эта боль встречает в сборнике Сергея Бурдыгина уже в начале:
Он всё-таки любил и строил,
И защищал свою страну,
Свою страну — совсем не малость,
Не партия в обычный блиц.
Эстетствующей молодежи (а кто сейчас не пишет стихов?) этого не понять. Это не пережито ими, их ровесники не гибли в горячих точках и в угаре бандитского десятилетия. Поэтому мы – мы слушаем и молчим:
Сломалось что-то, выцвело горя,
Давно сгорело. От любви осталась
В моём столе одна смешная малость —
Простой брелок с кусочком янтаря.
Всё больше утрат, всё меньше радости проснуться утром несмотря на то, что «прожитый день – только вкус лекарства во рту». А хочется ведь верить, что каждому – своя горесть, но и свой восторг! Иначе что же – ожидание неизбежной остановки того самого автобуса?
Конечно, можно до бесконечности спорить, имеет ли Поэт право вносить в русло стихосложения личные сумрачные токи, или обязан (впрочем, кому?) абстрагироваться от субъективного. Я еще в 2007 году в статье для газеты «Большая Медведица» под названием «Степная Азбука» писал, что «Автор есть Стиль». Тогда разделил – и придерживаюсь этого деления до сих пор – ткань любого художественного произведения на структуру, фактуру и текстуру. Мировоззренческая подоплека текста, событийное наполнение его и непосредственное воплощение в слове. За Стиль легко принять текстуру – размер, ритм, чередование «дышащих» слогов с «молчащими». Тем легче сделать это «легковерам», принимающим буквально заявление, что Бог есть Слово. История современного поэтического Оренбуржья уже пестрит такими авторами, легко играющими формой и возвещающими, что «говорят о Вечности». Как поет Валерий Кипелов, «теперь она орет толпе о том, что с Небом говорит на равных»… В то же самое время не забываю претензий к своим некоторым заметкам, что, дескать, «слишком вольные сравнения и не вполне уместны они». Не согласен.
Вся жизнь есть, по-большому счету, спор о вкусах и поиск товарищей по нему. В этом скитании, тем более в компании литераторов, надо помнить, что в Евангелии сказано: «Бог есть Логос», – что более Смысл, мысль, чем слово, скорее осмысление, осознание. В этом сходятся религия и современная психология – Бог есть основа психической деятельности, Первоархетип Человечности, Альфа бытия, и он же есть Омега, итог работы Сверхсознания, приводящего к успешной творческой активности. Когда персонаж Сергея Бурдыгина по-свойски беседует с ангелом, это и есть отображение близости человека сверхчеловеческим сущностям, говорение-на-равных, понимание груза ответственности человека за свои поступки и сопереживание Высшему в его ответственности за помощь людям. Такое вот сложное – в простом.
Этого простого, осветляющего любую жизнь, не только плетунов архисложных цепочек образов, не хватает творчеству большинства, выковыривающего болячки из разбитых на районе носов. Неисчислимые страдания послал Бог Иову – и почему? Потому что поспорил с Сатаной о верности Иова? Помнится, страдающий признал непостижимый смысл в решении Бога.
Что есть Поэзия как не поиск Божественной Гармонии Сложнейшего с Простым? Стихотворения Бурдыгина проникнуты Поэзией уже в самой структуре. Ницше говорил, через все свои физические мучения, что «без музыки жизнь была бы бессмысленна». Поэзия дает смысл жизни там, где бессильны врачи. Вопрос: «Почему мрачны эти строки?» – возникает одновременно с: «Почему так светло?» Потому что осознаешь ценность каждого глотка воздуха этой жизнью.
Опыт послесмертия дает новый вкус всему, жизнь становится как тот осенний букет вина, что ищет поэт и не находит среди обычных напитков, но продолжает искать, не уступая глоток жизни самым изысканным из дам. К сожалению, для русского человека глоток жизни часто замутнен глотками самого легкого из ядов. Казалось бы, что это? Разгул, распутство? Невоздержанность и слабость? Стихи Бурдыгина подсказывают – это поиск родной души, собеседника. Ошибочно принимаемое за бегство от реальности и потому практически неискореняемое свойство русской души всегда было неким ключом к общению, достижением степени доверия, при которой стираются статусные, текстурные различия и раскрывается – да, да – структурная связь фактов биографии, и вот в этом, в поиске общности, и скрывается секрет. Беседа по душам, а не дикие пляски истомившейся крови. Персонаж Сергея Ивановича находит себе собеседников и среди домашних питомцев, не бросаясь словами о любви к ним, и во дворе, где «половина знала зону, половина милиционеров». Может, кто-то действительно прячется в тумане от бед, этот же персонаж раскрывает в себе способность общения с миром вне языков и наречий и говорит, и говорит о многом.
Божественное? Я писал уже о разных способах мировидения и разном движении образов относительно сознания. Я вообще с трудом признаю божественную дарованность ВСЕХ поэтических сложений. Что уж, нельзя поскромнее, хотя бы? Куда ни глянь, одни пророки…
С чем не спорю – действительно существуют вдохновенные строки. Когда сознание проникает в загадки судеб и в частном видит общечеловеческое, архетипическое – дух нисходит в материю и просветляет ее. Стихотворения Сергея Бурдыгина полны встречного движения – от общего (образ густонаселенного самыми разными типажами двора) через личную судьбу к Единственному, существующему «как бы» за пределами стиха и не упоминаемому всуе. Но всюду стоит Один Символ, нечто всеобщее и настолько же уникальное (простой брелок). Конечно, эта единственность – результат «работы души» автора. Результат «восхождения» духа, «возгонки», как говорили алхимики. В этих стихах нет статики, описательности, они полны сложного движения и не рифмуются «чересстрочниками», написаны более сложными ритмами. В этих ритмах вовсе не чувствуется искусственности, показного эстетства и бравирования мастерством рифмовки. Они естественны, как шум дождя или открываемого ветром окна. Стихи Сергея Ивановича, повторю, естественны, легки для чтения про себя и вслух, их создание – обработка структурированного факта сознанием, а не сочинение истории с мастерским нанизыванием событий на нить замысла. Бурдыгин идет от природы, а не от искусства. Труднее всего назвать его произведения (из глубины выведенные) сочинениями (составленными). И каждое из них – о цене жизни.
Жизнь есть спор о ценностях, и Любовь, выстраданная через года и события, через потери, не имеет ничего общего с красивистыми любовишками и переживанием того, что очередной партнер не ответил взаимностью. Простой брелок с кусочком янтаря весит тысячи таких встреч, как ни надрывайся молодой автор в поисках рифм. Структура и факты биографии, воплощенные в образах стиха – вот что ценно. И, к сожалению, сравнивать всё-таки приходится, чтобы отсеять здоровые зерна от подгнивших.
Спор о ценностях – спор о том, что хорошо, что плохо. Что видим в стихах Сергея Бурдыгина?
А плохого в жизни
Ничего и не было —
Его, наверное,
И не может быть.
Какое плохое
Может длиться,
Когда, кажется,
Небо слышишь?
Все же есть она, радость после остановки! Когда жизненные токи восходят к Небу – жизнь преодолевает тяготение смерти. В стихах Сергея Ивановича она постоянно рядом, его стихи – это отстранение смерти от себя, постоянное ощущение иной реальности, где прекращение дыхания поэта не властно над ним. Нет, он не бросается словами из религиозных книжек, его Вечность – в постоянном возвращении всего живого, простого как домашний питомец хомячок, с которым он общается, как живой с живым, а не больший с меньшим. Вот это отсутствие иерархии бытия, общность, равенство жизненного опыта – важнейшая характеристика творчества этого поэта, который не кичится ни радостью, ни мучением, а говорит о них с грустью, как обо всем преходящем. И только к финалу сборника прорывается тоска о Высоком, но не требующем преклонения, но доступном для достижения и постижения.
И раскрывается вдруг секрет:
Природа откровенна и проста,
И ей не нужно выбора иного:
Под тяжестью осеннего листа
Душа слетает, возвращаясь снова.
Так, может быть, и не имеет смысла страдание о том, что:
Жаль, детства второго
не будет в судьбе.
Вот только не знаю,
не знаю,
не знаю,
Как это тебе объяснить. И себе.
Как бы мы ни выстраивали свою речь, какими бы фактами, лично пережитыми или узнанными от других, ни насыщали ее, корень творчества и стихотворчества обязательно лежит в телесном, физическом, здесь питается своей грубой энергией, восходящей сквозь «позвонки» психического к Свету и Сверхчеловеческому. И не зря поэт говорит:
Отпустите эту птицу!
Отпустите, я прошу вас!
Пусть в глазах её проснётся,
Отражаясь, высота!
Одних жизнь озлобляет и выгоняет «в степи хохотать», беснуясь, другим дарит кусочек янтаря как скрывающий в себе память о множестве веков и тысячах любивших и стоящих, быть может, рядом с тобой уже. Иногда только сон дарует отдохновение от такого:
Но там, во сне,
Любимые, родные,
Как будто снова
Помогают мне.
Побудьте еще с нами наяву, грустный мудрый человек Сергей Бурдыгин! Побудьте! Автобусу идти еще долго…
А нам остается надежда, что слетевший лист вернется весной в радости цвета!
Андрей Юрьев,
редактор сайта «Алый цвет. Обзоры и отзывы»,
член Союза российских писателей,
на следующий день после Рождества.
